В конце концов, Асквит нашел замечательное решение: надо было самого Китченера отправиться в Дарданеллы с инспекцией, с тайной надеждой, что он оттуда никогда не вернется. Ибо к тому времени большинство министров винили Китченера в неудаче, в целом несправедливо; в то же вемя было важно сохранить его, как символическую фигуру--"великий человек-плакат", называла его жена Асквита--ради общественного мнения. Китченер знал, что его пытаются лишить власти. Тем не менее, он послушно отправился в Восточное Средиземноморье. На месте он с неохотой согласился с необходимостью эвакуации Галлиполи. Но он отказался оставаться на Ближнем Востоке. Вернувшись в Лондон, он обнаружил, что Асквит за его спиной провернул целую революцию в военной организации. До этого, Китченер руководил военными действиями на суше в одиночку, как Государственный Секретарь, без помощи экспертов и консультируясь с министрами только в самых общих вопросах. Теперь Асквит отозвал из Франции сэра Уильяма Робертсона и назначил его Начальником Главного Императорского Штаба на совершенно новых условиях. Робертсон стал единственным советником правительства в вопросах стратегии, и единственным человеком, который мог писать стратегические директивы генералам и перемещать армии. Отныне роль Китченера и его наследников на посту Госсекретаря сводилась лишь к предоставлению людских ресурсов; что, впрочем, тоже у них вскоре отобрали. На два года установилась верховная власть Робертсона (...)
Робертсон не имел понятия, как выйграть войну, за исключением того, что это должно было произойти во Франции.Причина этого была проста: Франция была важнейшим театром военных действий, потому что там находились основные силы британской армии; а основные силы британской армии находились во Франции потому, что там был важнейший театр военных действий. Подобно Жоффру, Робертсон полагал, что рано или позно, Германия исчерпает свои людские ресурсы. Эта надежда была ложной. Приток рекрутов в Германии более чем покрывал потери на фронтах, до тех пор, пока немцы сами не решили наступать в 1918 г. Тем не менее, Робертсон стал готовиться к наступлению во Франции (...)
Год 1915 принес любопытный результат. Ни один из командующих, кроме Фалькенгайна, не мог похвастать сколько-нибудь значительными успехами; тем не менее, все командующие, за исключением, как это ни странно, Фалькенгайна, укрепили свои позиции. Китченер, Жоффр и Гинденбург символизировали в своих странах волю к победе. Общественное мнение, подстегиваемое газетами и писателями-сенсационалистами, придало им статус полубогов. Каждый лояльный гражданин должен был безоговорочно верить в этих великих военных лидеров. Почти все в них действительно верили.
+++++
Известный плакат с Китченером:
Откликнувшиеся на призыв были гл обр перебиты на Сомме (британские потери 420 тыс, французские 200 тыс, немецкие 450 тыс).
++++++
ИМХО, главная проблема с Тейлором не в его "ревизионизме" т к никакой он не ривизионист, а в том, что он позволял себе с иронией писать как об угарном патриотизме масс, так и об избираемых массами лидерах и их менеджменте. Для него происходившее явно было театром абсурда, где дерижировали человеческая глупость и амбиции.