Так что я стал бегать. Реакция соседей была немедленной. Мужчины махали мне своими бутылками воды. Один крикнул "Америка хорошо!" по-английски. Вдоль Абу Навас тянулись рыбные ресторанчики с видами на Тигрис; посетители ели свой любимый масгуф, костлявую рыбу, и звали меня присоединиться. Дети бросали свой футбол и бежали рядом; даже бродячие псы пристраивались. Мне казалось, что я живу в фильме Роки II, где персонаж Сталлоне тренируется, бегая по Филадельфии, и все дети его подбадривают.
Однажды, иракский мальчик оставил игру в футбол и побежал рядом со мной. Так делали многие, но их хватало только на 50 метров. Этот мальчик, лет 9 на вид, пробежал со мной 2.5 мили до моста Джумхурия, и когда я развернулся, он помахал мне на прощание.
Через пару дней он снова пристроился рядом на пути вдоль Тигриса. Он сказал, что его зовут Хассан. Мы пробежали милю, я в кроссовках, он босиком. Хассан махнул рукой в сторону большого комплекса за Тигрисом, который раньше был дворцом Саддама Хуссейна, а сейчас стал штабом американской оккупации, Зеленой Зоной.
"Дом Саддам," сказал Хассан.
Мы пробежали еще немного, и он снова показал рукой за реку.
"Сейчас, дом Буш."
Однажды ночью, без всякого предупреждения, волны колючки перекрыли Абу Навас. Кто-то где-то решил, что отель Шератон в 100 м отсюда был слишком заманчивой целью для террористов. Теперь меня от этого района отделяла баррикада.
Через пару дней, осознав, что это создало слишком много неудобств, американцы проделали корридор в колючке, так что пешеходы могли пройти. Я снова начал бегать, но никогда больше не видел Хассана.
Однажды в конце лета, другой иракский ребенок пристроился рядом. Ей, как и Хассану, было лет 9. Ее звали Фатима, сказала она, пыхтя рядом, и глядя на меня огромными карими глазами. Она была обута в сандалии и была очень грязной.
Мы с Фатимой пробежали пару миль и она дала мне понять, что ей надо передохнуть. Мы остановились у одного из рыбных ресторанчиков на открытом воздухе. Там, казалось, все знали Фатиму и она знала всех.
К нам на тротуар вышел мужчина. Он положил ей руку на плечо и сделал жест поперек горла. "Мать отец конец," сказал он. Он показал на небо, возможно, давая понять, что они погибли под бомбами.
"Фатима жить здесь," сказал он, обводя ресторан и его окрестности рукой.
Еще один мужчина вышел к нам, развернул Фатиму к себе, и долго и грубо поцеловал ее в губы. Он засмеялся и пошел прочь. Фатима посмотрела на меня очень печальными глазами и я дал понять, что нам пора.
Мы пробежали еще, потом Фатима остановилась. Она взглянула на меня в последний раз.
"Бай-бай. Завтра, ОК?" сказала Фатима и пошла прочь по улице. Я никогда больше ее не видел.