Адмирал Дениц был осужден за то, что немецкие подводники оставляли в опасности экипажи потопленных судов. Хотя Дениц отдал соответствующий приказ лишь после инцидента с "Лаконией," когда немецкая подлодка в надводном положении была атакована американским самолетом как раз в момент оказания помощи экипажу и пассажирам торпедированного ею корабля. Не помогло Деницу и свидетельство американского адмирала Честера Нимица, который показал на суде, что американские подводники никогда не оказывали помощи японцам.
Отто Скорцени был осужден за подготовку покушения на Эйзенхауера во время зимнего 1944 года контрнаступления немцев в Арденнах, более известного в США как Battle of the Bulge. Как и в случае с Деницем, подобное покушение не было бы чем-то, чего не делали бы сами союзники. Хорошо известна неудачная попытка покушения английских коммандос на Эрвина Роммеля (после которой уцелевшие коммандос скрылись, переодевшись арабами; Роммель, тем не менее, приказал обращаться с пойманными в арабской одежде англичанами как с обычными военнопленными). И вообше непонятно, почему покушение на жизнь главнокомандующего армией противника является преступлением. Что солдат, что генерал, все, кто носит военную форму являются законной мишенью для противника.
Более того, во время Арденнского контрнаступления Скорцени был в Ю. Австрии и никакого отношения к этой операции не имел. "Скорценобоязнь" во время Арденн была порождением самих американцев, которые настолько были напуганы немецкими диверсантами, что фактически парализовали работу Эйзенхауера. Ну не могли же они потом, после принятия стольких мер безопасности, просто так дать ему уйти?
В итоге оба, и Дениц, и Скорцени отсидели примерно по 6 лет.
Итак, оба были осуждены за ведение войны по тем же правилам, которые активно (а не в порядке исключения) пользовали страны-победительницы, и более того, Скорцени был осужден за участие в операции, в которой он не участвовал.
"Был бы человек, а дело найдется." Тут можно будет провести интересные параллели с современностью. Что-нибудь типа, "Ну нельзя же не осудить человека, про которого наши газеты написали так много плохого."